Мы начинаем новую рубрику под названием «Листая старые газеты». Она посвящена журналистам Липецкой области - живым и тем, кого, к сожалению, с нами уже нет. Открывает рубрику история Ивана Алексеевича Перекрёстова, бывшего редактора тербунской газеты «Маяк», а затем - собственного корреспондента «Липецкой газеты». 14 июня 2000 года Ивана Алексеевича не стало. Время, конечно, попыталось стереть память о нём, но не вышло. Ведь Перёкрестов был журналистом иного масштаба. Отдельная благодарность Галине Ивановне за искренний и честный рассказ о своём папе. Без неё этот материал не получился бы.
В нужное время
У любого человека, неравнодушного к своей профессии, иногда происходит «затык». И журналисты – не исключение. Буквы отчего-то перестают складываться в правильные слова, а слова – в нужные предложения. С предложениями – та же история. А разница между «хотелось бы» и «получилось» порождает тяжёлые мысли. В общем, творческий кризис – явление, которое гораздо хуже в реальности, чем на словах. Именно в таком состоянии находился и я, когда во второй раз познакомился с Иваном Алексеевичем Перекрёстовым.
Нет, я не застал его при жизни. Когда Иван Алексеевич умер, мне было лишь тринадцать лет, и СМИ для меня не существовало. Я не из тех журналистов, которые уже в детстве писали статьи, читали газеты и мечтали увидеть свою фамилию на первой полосе. Мне пришлось проделать основательный путь, набраться опыта и кардинально сменить сферу деятельности, чтобы попасть в мир публицистики. Но речь не об этом, а о знакомстве в нужное время.
В первый раз я познакомился с Иван Алексеевичем, когда работал в детском журнале «Золотой ключик». Произошло это благодаря его дочери Галине Ивановне. Она – учитель начальных классов школы села Тербуны. Я узнал, что её отец был журналистом. Но то знакомство оказалось мимолётным. Я просто ничего не понял…
Прошли годы. Я встал у руля «Ежа», онлайн-издания нетипичного, мягко говоря, своеобразного. Его костяк – юные авторы – старшеклассники и студенты. И молодым людям, которые только-только начали делать первые шаги в профессии, обязательно нужен правильный ориентир. Маяк, который своим ярким светом подскажет правильную дорогу, поможет не заблудиться во тьме. Читали у «Ежа» - под стать, школьники, студенты и их родители. Соответственно, им важно видеть хорошие, настоящие журналистские материалы. Где есть и чувства, и эмоции, и посыл, заставляющий подумать. Бездушную и бездумную «штамповку» использовать можно крайне осторожно. Она должна лишь оттенять качественные материалы.
Кроме того, требовались примеры из прошлого - как иллюстрация того, что в нашей области были талантливые журналисты, чьё творчество вне времени. Чьи очерки и заметки разбивали в пух и прах мнение, что газета живёт лишь день. Вот здесь и состоялось моё второе знакомство с Перекрёстовым. Иван Алексеевич появился, словно из ниоткуда. Но в нужное время.
Маяк
Второе знакомство вновь произошло благодаря Галине Ивановне. Она написала небольшой материал «Папина Золушка», в котором показала Ивана Алексеевича с другой стороны - как любящего отца. Следом в редакцию «прилетели» сканы пожелтевших от времени газетных полос с материалами Перекрёстова. Все они – о людях: фронтовиках, председателях колхозов, «рядовых» сельских бабушках. Мы читали работы Ивана Алексеевича всей редакцией. И нас «не отпускало». Обсуждали, переосмысливали, и вновь в разговоре всплывали те старые статьи. И было не только уважение к мастерству автора, а понимание – его работа выше времени. Она и есть тот маяк для новых поколений как журналистов, так и читателей. Те статьи – опора, позволяющая молодым людям крепко стоять на ногах. Перекрёстов когда-то был редактором районной газеты «Маяк». Вряд ли он мог представить в то время (советское время), что спустя десятилетия сам станет «маяком». Однако его свет помог мне выбраться из затянувшегося творческого кризиса. Он как будто выдернул из той ямы, в которую я угодил, хлопнул по плечу и усмехнулся.
Вскоре материалы Ивана Алексеевича, те, которые удалось найти, обрели вторую жизнь в «Еже». Они стали яркой иллюстрацией давно ушедшего времени. Своеобразными параграфами из учебника истории нашего края. К сожалению, их немного. Но то, что сохранилось, – без преувеличения мощное наследие, ценность которого трудно переоценить. Особенно сейчас.
Затем последовала уже журналистская работа. Захотелось узнать, каким Иван Алексеевич был человеком. Доверительный разговор с Галиной Ивановной, воспоминания Петра Ивановича Игнатова, председателя Липецкого отделения Союза журналистов России. Дополнил картину рассказ Михаила Николаевича Лыткина, который в былые времена руководил собкорами. И всё встало на свои места. Перекрёстов именно тот, кто нужен здесь и сейчас.
Газетчик
Иван Алексеевич – ребёнок войны. Он родился в страшном для нашей страны 1941 году. Найти дорогу в жизни и обрести призвание у него получилось не сразу. После армии сменил несколько работ. Попробовал свои силы на посту заведующего клубом и телеграфиста. А потом «причалил» к берегу тербунской районной газеты «Маяк». Сначала набирался опыта в должности корректора. Работа ответственная, «расстрельная». Ошибка или опечатка в печатном издании могла привести к серьёзным неприятностям. Это не современные онлайн-журналы, где можно любую оплошность исправить за несколько кликов. Помните поговорку: что написано пером, не вырубишь топором. Вот-вот.
Но Перёкрестов справился. В первую очередь, благодаря тому, что не боялся брать на себя ответственность. Затем шагнул дальше – стал фотокорреспондентом. И хотя фотоаппарат стал для Ивана Алексеевича верным другом на всю жизнь, в этой должности он не остался. А прошёл весь путь настоящего газетчика: был корреспондентом, заведующим отделом писем (в то время связь редакции с читателем осуществлялась через бумажные письма, и их приходило такое огромное количество, что без специального отдела было не обойтись), заместителем редактора. Затем на несколько лет уехал в Ростовскую Высшую партийную школу, а вернувшись, стал редактором «Маяка».
Красивая история. Но это лишь внешняя сторона. Обратная – куда более сложная. Любой успех требует сил, времени и в какой-то степени самопожертвования. Вот и Иван Алексеевич осознанно шагнул на этот путь. Какую бы должность он ни занимал, всегда оставался газетчиком. Не боялся работать в «поле», выискивая интересные истории. Если требовала ситуация, шёл на обострение отношений с руководством. Правда для него была не пустым звуком. Критично, даже безжалостно относился к своим текстам.
Частые командировки, бессонные ночи, поиски решения проблем героев публикаций, конфликты – всё это отражалось и на семье. Время для жены и дочери беспощадно резалось в угоду профессии. А потом Иван Алексеевич и вовсе на долгие четыре года уехал на учёбу в Ростов. Он прекрасно понимал – так трудно всем. Поэтому каждый приезд (зимой и летом, как у настоящего студента) старался превратить в праздник. В первую очередь, для дочери. Перекрёстов привозил подарки и различные сладости, которые называл «пындыками». Учил дочку играть в уголки, фотографировал её, читал стихи, готовил разные блюда, чтобы порадовать Галчонка и её подружек. Старался окружить любовью и заботой, словно компенсируя потраченное на другое время. А однажды сделал домик-сруб с соломенной крышей, поместив его на старой шахматной доске. Рядом «поселил» колодец-журавель с крохотным ведёрком из фольги. В домике были окна с резными ставнями и дверь. И когда её закрывали, внутри загорался свет.
Поэзия всегда играла важную роль в жизни Ивана Алексеевича. Он и сам сочинял стихи. Любил в поэтической форме вести диалог с женой. Придумывал рифмованные строки, рассказывал их дочери, та бежала к маме и передавала их. А затем направлялась к отцу с «посылкой» в виде зарифмованного ответа.
…После учёбы в Высшей партийной школе жизнь Перекрётова изменилась. Он стал редактором газеты. Колоссальная ответственность, партийные задания, работа над «погодой» в коллективе, выстраивание новых отношений с руководством...
Ивана Алексеевича эта должность тяготила. Ему хотелось обратно, в «поля». Но он был не робкого десятка, поэтому научился идти на разумные компромиссы в интересах и газеты, и читателей, и самого себя. Сложно представить, каких трудов ему, человеку упрямому и своенравному, это стоило.
Полпред газеты
А потом наступили 1990-е годы. Они не пощадили Ивана Алексеевича. Сложно в пятьдесят лет начинать жизнь с чистого листа, отказавшись от своего прошлого. От всех идей и смыслов, которые в одночасье были признаны «ложными». Параллельно шли массовые сокращения, перестановки. Хаос поглотил и города, и сёла, и деревни. В этот водоворот угодил и Перекрёстов. К тому времени он ушёл с должности редактора, а найти новую работу никак не получалось. Тот период отчаянья, безденежья и опустошения Ивану Алексеевичу нужно было как-то пережить. И, увы, были моменты, когда он выпивал. Но сколько их, таких мужчин, в то лихолетье лишившихся опоры и надежды, было по всей стране?
Однако настоящего газетчика не просто сломать. Вот он и не сломался. И в 1992 году попал в «Липецкую газету», став её полномочным представителем – собственным корреспондентом по трём районам: Тербунскому, Долгоруковскому и Воловскому. Ему отдали самые дальние уголки нашей области. И они стали ближе благодаря очеркам Перекрёстова.
Пара слов о собкорах. В те времена это были универсальные солдаты «Липецкой газеты», от которых требовалось разбираться в самых различных сферах, а в качестве допнагрузки ложилась и работа по привлечению новых подписчиков. Собкоры сами ставили перед собой задачи: искали темы материалов, решали проблемы с логистикой. Раз в месяц они собирались в редакции «Липецкой», в кабинете у Михаила Николаевича Лыткина – руководителя собкоровской сети издания. Отчитывались о проделанной работе, делились планами, просто общались. На последнем пункте был сделан особый упор. Дело в том, что все собкоры – одиночки, оторванные от редакции. Они находились в ином статусе, нежели журналисты «районок», поэтому их окружал некий вакуум. Свой среди чужих, чужой среди своих – это как раз про собкоров. Крепкие нервы, сила духа, умение идти на разумные компромиссы – обязательные качества для человека на этой должности.
И всё это было у Перекрёстова. Михаил Лыткин вспоминал: «На должность собкора «Липецкой газеты» был принят в 1992-м, и никому - ни редактору, ни кураторам, даже на первых порах наставлять его не требовалось. Сразу, как крестьянский конь в борозду, вошёл в курс дела, понял, что от него требуется, и начал пахать».
В те «лихие 90-е» Иван Алексеевич обрёл второе творческое дыхание. Именно тогда он написал «На всю оставшуюся жизнь», «Человек с правым сердцем», «И на всей земле не хватило бы мрамора», «Святая простота», «Эта долгая память о ситной ковриге». Очерки, которые вне времени, по которым можно учить профессиональному мастерству новое поколение журналистов. Перекрёстов «пахал» в трёх районах, впечатляя своих молодых коллег и стальным характером, и подходом к работе, и к её конечному результату. Когда он уходил в отпуск, подзывал к себе ответственного секретаря и выдвигал ящик своего стола, где лежали готовые тексты. Их было ровно столько, сколько дней Перекрёстов должен был отсутствовать. Он участвовал в творческих соревнованиях собкоров, поражая соперников скоростью и качеством материалов. Тягаться с ним в то время было занятием заранее проигрышным. Вызывал уважение и внешний вид Перекрёстова: плащ, шляпа и неизменная сигарета. Он был, словно герой нуарного детектива.
Иван Алексеевич удивительно чувствовал героев своих материалов. И под них подстраивал тональность повествования. Если речь шла о фронтовике, то сухо, сурово, без пафоса и обтекаемых фраз. Стиль топора-колуна, разбивающего с одного удара даже самые «упрямые» поленья. Но когда он брался за очерк о добродушной бабушке, переживавшей всей душой за развал страны, то «рисовал» её образ мягкими фразами, мастерски оттеняя их словечками героини. Мог Перекрёстов быть и беспощадным. Доводилось ему в пух и прах разносить нерадивых сельских «царьков», пытавшихся использовать развал страны в своих алчных интересах. Ивану Алексеевичу за такое, конечно, прилетало. На него обижались, злились, давили «сверху», пытаясь запугать. Годы-то были «лихие». Но он не изменял себе.
Став собкором, Перекрёстов оказался на своём месте.
«Ишь, как небушко плачет…»
Несмотря на частые командировки, Иван Алексеевич всё равно находил время для семьи. К тому времени у него родилась внучка, Алёнка. Он подарил ей фотоаппарат, словно предопределив её будущее – она спустя годы стала фотографом. Тогда казалось, что все невзгоды позади. Впереди – новые материалы, семья, шахматные партии с друзьями, сочинение стихов. А главное – работа над книгой…
Но однажды Иван Алексеевич словно сломался. Перестал выполнять норму строк для «Липецкой газеты». Материалы выходили всё реже, а фраза «не идёт» звучала всё чаще. Руководство издания посчитало, что Перекрёстов просто устал. Тогда же многие «уставали», сжимая в руке стакан. Собкора не уволили, но ставку срезали. Он обиделся и сильно переживал, хотя и старался не проявлять слабость.
Только спустя время стала известна истинная причина - болезнь, с которой пойти на компромисс было уже невозможно. Зная, что осталось недолго, Иван Алексеевич всё-таки приехал в редакцию «Липецкой». Впервые вошёл в кабинет без своей любимой фразы: «Ну, кого тут научить играть в шахматы?» Он приехал проститься. Тогда уже все всё понимали: и закономерность его обиды, и свою невнимательность, пропитанную чувством вины. Но изменить уже ничего было нельзя. Поговорили спокойно, по-мужски, без дежурных подбадриваний и фальшивых слёз.
14 июня 2000 года Ивана Алексеевича не стало. В тот день в Тербунах собралось много людей. Приехали и коллеги из Липецка. Михаил Николаевич Лыткин вспоминал: «Когда скорбная процессия чуть-чуть отошла от его дома, начался дождь. Старенькая-старенькая бабушка, что шествовала за машиной с гробом, сказала: «Хороший человек преставился. Ишь, как небушко плачет…» А спустя время на могиле появился памятник с надписью: «От журналистов «Липецкой газеты».
…С тех пор прошло четверть века. Много воды утекло. Перекрёстов попал в излом эпох. Пришли новые герои, отодвинув прежних на задворки истории. Затерялось и имя Ивана Алексеевича. Но время неумолимо и бескомпромиссно всё расставило по своим местам. Официально, он – не легенда липецкой журналистики, у него нет высоких наград и медалей. Но его материалы актуальны и сегодня, они не веют дремучестью. Сила таланта Перекрёстова сломала сложившиеся устои, что газета живёт лишь день. Значит, он всё-таки легенда?..
У выдающегося липецкого журналиста Исаака Моисеевича Розенфельда есть стихотворение, посвящённое газетчикам. И оно лучше всего подходит для финального аккорда истории человека, отдавшего жизнь прессе.
Скрипит перо, грохочут пиш.машинки,
А рядом кто-то травит анекдот.
Исправь, корректор, все мои ошибки
В том очерке, что в номере идёт.
Писал его я три бессонных ночи,
А до того три дня я был в пути.
Хоть секретарь и морщится: «Не очень…»
Но ты, читатель мой, его прочти.
Язык мой скуп. Зато какие факты!
Ведь хочется при помощи пера
Ценою, может, язвы иль инфаркта
Прибавить в мире капельку добра.
Строка моя надеждою согрета,
А без надежды песню не споёшь.
Вот говорят: живёт лишь день газета,
Но жизнь ей без остатка отдаёшь!
Когда ж придёт пора поставить точку,
В последний раз нам будет суждено
Занять в газете ровно восемь строчек
На полосе четвёртой, под «Кино».
Переживут нас гордые поэты,
Им — вечность. Нам — один короткий час.
Но всё ж листайте старые газеты
И вспоминайте горемычных нас.
Павел Жуков
Фото из архива семьи Перекрёстовых
