Продолжаем публиковать архивные материалы замечательного журналиста Ивана Алексеевича Перекрёстова, который работал собственным корреспондентом «Липецкой газеты». Эта его работа посвящена истории воловского колхоза «Заветы Ильича». Его председателю — Владимиру Акимовичу Лешову — пришлось руководить хозяйством в разрушительные 1990-е годы, когда шла тотальная борьба с сельскохозяйственным наследием Советского государства. «Эта долгая память о ситной ковриге» - идеальная иллюстрация для понимания того, через что пришлось пройти простым сельским людям в то лихое время.
1
Из затуманенных временем картинок детского далёка председателю воловского сельхозкооператива с советским названием «Заветы Ильича» Владимиру Лешову больше всего запомнилось, как его мама, Аксинья Акимовна, пекла хлебы. Творилось это колдовство, как правило, раз в неделю, перед тем, когда на побывку на час-другой для смены пропахшей потом и соляркой одёжи наведывался глава семейства, Аким Карпович – израненный войной фронтовик, назначенный районным начальством «командующим» женской тракторной бригадой, что обслуживала добрую треть района.
Судя по всему, дела в его «бабьем дивизионе» шли рядком и ладком. Каждый год с первыми белыми мухами перед постановкой техники на ремонт в МТС Аким Карпович возвращался домой с двумя доверху гружёнными зерном полуторками. По этому случаю, точно на великие праздники, Аксинья Акимовна пекла рыжие, как луна, ковриги ситного. Под ночь в деревянной квашне, притуленной на колченогом табурете к тёплому боку русской печи, в которой тлел заготовленный впрок кизяк, замешивалось «пашеничное» тесто. Со вторыми петухами, когда опара над дёжкой вспучивалась нежным коровьим выменем, мать ласково осаживала ладонями разбушевавшуюся ноздреватую мякоть. Когда же начинали горланить третьи петухи и набравшее хлебной силы тесто снова норовило выплеснуться из квашни, мать, истово перекрестясь на образа, сноровисто раскладывала непокорную массу по сковородам и отправляла в пышущее жаром чрево печи. Спустя время по избе разливался хмельной хлебный дух, по густоте и крепости которого Аксинья Акимовна всегда безошибочно определяла готовность выпечки. Затем сноровисто поддевала хватом, казалось, неподъёмные сковороды с разбухшими от тепла и неги караваями. Разбуженная к этому времени дразнящим ароматом пацанва (младшие из семерых сыновей гнезда Акима Лешова) звонким горохом ссыпалась с печной лежанки и чинно рассаживалась по ранжиру за столом в ожидании, когда умытый водицей и прикрытый домотканым рушником ситный дозреет, сбросит мыл, и перед каждым по установившейся традиции появится кружка парного молока и аппетитная краюха с хрустящей золотистой корочкой.
Далёкие милые были. Спустя годы немало поколесившему по городам и весям Владимиру Лешову приходилось едать разные творения искусных хлебопёков и кондитеров, но, по его мнению, всем этим таящим во рту печёностям не хватало главных компонентов – духа, тепла и силы житных и ситных ковриг, испечённых Аксиньей Акимовной.
- Видимо, потому я и в деревне осел, – объясняет Лешов это лирическое отступление в нашем трудном разговоре о нынешнем крестьянском жилье-бытье, грабительских реформах и председательских заботах. – А ведь в юности, по окончании восьмилетки, хотел горожанином стать. Даже в прибалтийском Калининграде, где старший брат корни пустил, училище связи закончил. С жильём и работой проблем не было. А меня, как заговорённого, в село потянуло, к отчему дому. По возвращении и профессию сменил. Сначала закончил Чаплыгинский техникум, а после армии Воронежский СХИ. Стал агрономом. Теперь уж, видно, с землёй связан, как говорится, на всю оставшуюся жизнь…
2
В районную номенклатуру Владимир Лешов попал, пройдя, как говорится, огни, воды и медные трубы, после полного курса «агрономической практики» от рядового технолога полей до главного. На этой должности в колхозе «Родина», когда здесь почти вдвое с его приходом увеличилась урожайность, а на основе крепкой кормовой базы, как на дрожжах, выросла доходность ферм, на него и положило глаз районное начальство. А для окончательной проверки организаторских способностей и деловых качеств «молодого и перспективного» ещё год помариновали в парторгах. Но, видимо, и с этим испытанием он справился успешно, потому что предложили ему возглавить не какое-нибудь лядащенькое хозяйство, а гремевшие на всю округу «Заветы Ильича», председательша которых Наталья Вавина после трудов праведных уходила на заслуженный отдых.
Понятно, что такое почётное вакатное место предлагают не всякому. Правда, старь, понабившие себе шишек хозяйственники не советовали «подающему надежды» клевать на эту лакомую приманку. Рассуждали вроде бы резонно: лучше-де в гору взбираться, чем с верхотуры кубарем в пропасть лететь. Предупреждали: гляди, мол, Володя, Вавина-то себе команду под свой характер подбирала, не придёшься по нраву – съедят с потрохами, а станешь подлаживаться – тоже, считай, пропал. Попугивали и ещё одним незаметным со стороны за внешним благополучием обстоятельством: хозяйство, конечно, по всем статьям крепкое, но задолжало государству по кредитам без малого 12 «лимонов», сумму по тем временам огромную. Но Лешова эти предостережения не только не напугали, а даже раззадорили: не боги горшки обжигают, есть и своя голова на плечах.
3
В минувшем январе Владимир Акимович отметил десятилетие своей председательской карьеры. Были за эти годы и радости побед, и горечи неудач. Одного не было - сожалений. Хотя, как и предупреждали его матёрые хозяйственники, на первых порах завоёвывать доверие крестьян пришлось нелегко. Кое-кому из команды управленцев пришлись не по нраву его «реформы» по внедрению цеховой системы производства и введение им режима экономии для того, чтобы расплатиться с долгами. Не все поначалу даже в районе одобрили его действия, когда он стал «вбухивать деньги» в возрождение уже смирившейся со своим исчезновением бригадной деревеньки Сапрон. А он-таки умудрился до наступления дикого рынка проложить туда асфальт, построить новую школу, детсад, десяток квартир, защебенить непролазные прежде улицы. А недавно, почти одновременно с центральной усадьбой, в Сапрон подвели природный газ. И ожила умиравшая деревенька.
Одним словом, вряд ли у кого повернётся язык сказать, что он зря протирал штаны на председательском стуле. За эту десятилетку, половина которой пришлась на лихолетье реформ, а треть – на засуху и прочие природные катаклизмы, в «Заветах» ежегодно с гектара посевов собирали более тридцати центнеров зерна, за триста – сахарной свёклы, а от колхозных бурёнок надаивали по три с лихвой тонны молока. В прошлом, например, засушливом году в «Заветах» получили более полумиллиарда рублей прибыли. Закупили два «Дона», начали строить двухквартирный дом.
По всем этим, так сказать, показателям можно было бы сделать вывод, что реформы, которые чинились на селе по указке из Москвы, «Заветам» даже пошли на пользу. Но сам Лешов на этот счёт иного мнения. Потому, уверен он, и осталось хозяйство на плаву, что крестьяне не стали в угоду реформаторам крушить прежние основы. Полеводство, как и прежде, ведётся с соблюдением «Системы земледелия в Липецкой области», которую, по мнению Лешова, явно не дурней московских асфальтовых агрореформаторов люди разрабатывали. В животноводстве тоже придерживаются отработанных технологий.
Нет видимых перемен и в размеренном ритме жизни «Заветов». Как и в былые времена, на ежемесячных «хозрасчётных днях» подбиваются «бабки» и определяются экономические перспективы. На фермах подекадно подводятся итоги соревнования, которое здесь по старой привычке именуют социалистическим. Словом, по всем меркам в сравнении со многими другими хозяйствами «Заветы» выглядят островком благополучия, не затронутым бурями реформ.
4
Казалось бы, при таком вот заскорузлом консерватизме Лешов, по логике должен был бы воспринять в штыки печально известный президентский указ о реорганизации коллективных хозяйств, по которому под угрозой кары сельским руководителям предписывалось: «…в течение одного месяца со дня подачи заявления о создании крестьянского (фермерского) хозяйства выделить земельные доли работника и членов его семьи в натуре». Немногие истинные землепашцы, пораскинув мозгами, что им достанется в этой «натуре» при всеобщей расколлективизации и что они с этой «натурой» будут делать, клюнули на наживку. А из пионеров фермерского движения ныне уцелели лишь единицы.
Помнится, как раз в самый разгар фермерской вакханалии воловские края посетил с целью наведения порядка трубадур расколлективизации Юрий Черниченко, публицистическому перу которого принадлежит растиражированная прессой фраза: «Надежда вся на фермеров. Если земля получит хозяина, он удовлетворит запрос города в огурцах с пупрышками, в малине совершенно целенькой, капусте сорока сортов».
Это сейчас такая сентенция вызывает гомерический хохот. Тогда селу было не до смеха. В обдираемых реформами коллективных хозяйствах, словно в предчувствии близкого конца света, пускали под нож целые стада. Иные даже умудрённые жизнью хозяйственники, прекрасно понимавшие, что потребы города «огурцами с пупрышками» не насытишь, а хвалёные фермеры в обозримом будущем могут накормить страну только обещаниями, под этим натиском опустили руки, а кое-кто поспешил сменить «ремесло».
Лешов не дрогнул, а наоборот, как говорится, ввязался в драку. Как-то спросил я у Владимира Акимовича: «Не надоело ли воевать с реформами силами «Заветов»?
– А мы ине воюем, – ответил он. – А если и доказываем делом, что кормильцами страны остаются коллективные хозяйства, способные выжить даже в условиях дикого рынка, так кому от этого плохо? У нас, к примеру, тоже при первой волне фермеризации на колхозных землях образовались три крестьянских хозяйства. В душе я такому соседству даже порадовался. Лучшей пропаганды преимуществ коллективного земледелия и не придумать. Мы и в рыночных тисках стараемся соблюдать требования агротехники, севооборота придерживаемся, землю удобряем. А им это не по силам. Да и не по карману. Один уже насытился индивидуальной трудовой деятельностью. Техникой за кредиты расплатился, теперь обратно в коллектив просится. Не знаю, примут ли его назад люди? От добра добра не ищут. Зачем, скажем, тому же механизатору, зарабатывающему в месяц по миллиону и более и плюс к этому две-три тонны бесплатного зерна, отбиваться от хозяйства? А какой смысл пенсионерам или служащим, получающим свою долю за земельные паи и пользующимся всеми благами от хозяйства, искать прибежище под крылом перебивающихся с хлеба на воду фермеров? Считаю, что мы и выстояли при диком рынке потому, что не надеялись на доброго дядю. Но кое в чём и нам реформы подсобили. Запустили вот мы свои крупорушку и маслобойку. Теперь решили закупить вальцовку и пекарню, чтобы печь свои житные и ситные. А будет хлеб, будет и песня! А там, глядишь, и Москва к селу лицом повернётся. Ведь верно?
Я слушал его и думал, что трудолюбивому народу «Заветов» очень повезло, что у их руля в эту трудную пору оказался этот крепкий, крестьянского замеса мужик. Который, как кряж, врос в эту землю, и не даст её в обиду.
Иван Перекрёстов,
соб. корр. «Липецкой газеты», Воловский район
Фото Александра Юшкова
