Продолжаем цикл статей Михаила Львовича Герцмана — блестящего композитора, который мастерски владеет не только искусством написания музыки, но и словом. И благодарим за сотрудничество Ольгу Васильевну Клековкину.
Когда я был маленьким, меня ужасно раздражал дирижёр. Машет, машет руками, а зачем — непонятно. Взрослые мне терпеливо объяснили, что он таким образом руководит оркестром. Тогда я стал на симфонических концертах (а нас в музыкальной школе просто заставляли их посещать), недоверчиво садиться поближе, чтобы разглядеть, как это он управляет оркестром. И всякий раз убеждался: враньё! На дирижёра никто не смотрит, потому что все музыканты смотрят в ноты!
Став старше, я с удивлением узнал, что в среде музыкантов профессия симфонического дирижёра — самая уважаемая. А как же! Любой музыкант играет на каком-то одном инструменте, а дирижёр — одновременно на всех, Он тоже исполнитель, но его инструмент — оркестр. Образно говоря, он "играет на оркестре". Тогда-то я и задумался: как это ему удается управлять такой массой музыкантов, если на него никто не смотрит?
Тут-то и выяснилось, что я ошибался, будто никто не смотрит на дирижёра во время исполнения. Не смотрят впрямую — да. Но человек видит не только то, что находится прямо перед ним; его взгляд всегда охватывает и то, что находится по сторонам, особенно движущиеся объекты.
Такое зрение называется периферическим, а его угол составляет целых 110 градусов. Это немало! Если бы люди не обладали периферическим зрением, они никогда бы не придумали ни футбола, ни волейбола, ни баскетбола! Ведь играть в командные игры, не видя партнёров по команде, невозможно!
Так что музыканты прекрасно видят дирижёра, а чтоб это было им удобней, симфонический оркестр обычно и располагается полукругом.
Однако к нынешней роли дирижера музыканты пришли далеко не сразу. Да и само слово-то "дирижёр" (от французского diriger — управлять) утвердилось только в начале XIX века. Скажем, Моцарт (не говоря уже о Бахе) этим словом ещё не пользовался. Само собой! Раз нет такой профессии, нет и такого слова.
А дело в том, что во времена Баха и Вивальди, Гайдна и Моцарта оркестром, по традиции, управляли сами авторы. Сидя за клавесином или органом, они самой своей игрой направляли исполнение, одновременно делая указания глазами, головой, локтями, отстукивая такт ногой, а иногда даже специальной тростью. Порой это бывало небезопасно. Истории музыки известен кошмарный случай, когда великий французский композитор Жан-Батист Люлли (1632 — 1687), отстукивая такт тростью, повредил себе ногу и спустя три месяца умер от гангрены.
Позже роль "управленцев" стала потихоньку переходить к первым скрипачам, так называемым концертмейстерам. Оркестры росли, авторам становилось управлять ими всё сложнее, и первый скрипач начал помогал автору, превращаясь на время во второго дирижёра. Это ещё что! Когда исполнялись, скажем, оратории (произведения для чтецов, солистов, хора и оркестра), то всей массой исполнителей иногда руководили сразу пятеро дирижёров! И всё это — исторические факты.
Удивительно, но простейшая мысль, что оркестром должен руководить кто-то один, долгое время никому не приходила в голову. Поэтому первый скрипач (а это всегда был лучший скрипач оркестра) в особенно сложных для оркестрантов моментах по-прежнему вставал и, не выпуская из рук скрипки, некоторое время дирижировал смычком, после чего садился и продолжал играть партию первых скрипок.
Первым, кто вышел к оркестру в качестве "чистого" дирижёра, был замечательный немецкий композитор-романтик Феликс Мендельсон. Только вместо смычка в его правой руке публика впервые увидела дирижёрскую палочку.
Но прошли десятилетия, прежде чем дирижер встал на специальное возвышение, а лотом и ещё годы, чтобы это возвышение выдвинули перед оркестром. Мало того, долгое время дирижёры управляли оркестром, стоя лицом к слушателям (находиться к ним спиной считалось неприличным)!
И вот, наконец, другой великий немецкий композитор и дирижёр — Рихард Вагнер — стал первым, кто повернулся лицом к оркестру (тогда это вызвало у публики небывалый шок). С тех пор такая позиция дирижёра стала традиционной и незыблемой.
Осталось только одно исключение: дирижёр и сегодня должен поворачиваться лицом к слушателям, если оркестр исполняет Государственный гимн своей или любой другой страны. Ведь гимны во всём мире поют или слушают стоя, и в такой позиции дирижёра выражается его гражданское уважение к Государственному гимну — священному символу своей или чужой страны.
И последнее. Знаете, что такое бунчук? Это такое древко с немыслимыми украшениями, которым управляют военно-духовым оркестром на парадах. Движения дирижёра в этих случаях очень скупы — вверх-вниз, вверх-вниз! А как же? Ведь звучат, в основном марши: раз-два, раз-два! Музыканты, казалось бы, не могут видеть дирижёра, они маршируют, глядя в ноты, а ноты, между прочим, прикреплены на спинах впереди идущих оркестрантов! Но яркий, удивительно нарядный бунчук, ритмично взлетающий в руках дирижёра, всегда находится в зоне их периферического зрения. Оттого-то духовые оркестры и звучат так слаженно и эффектно.
После революции в нашей стране пытались обойтись совсем без дирижёра. Был в 20-е годы такой оркестр при Моссовете под названием Персимфанс (Первый симфонический ансамбль). Этим оркестром руководил... худсовет. Однако пятилетний опыт Персимфанса показал — без дирижёра обойтись нельзя.
...Во всех оперных театрах мира есть такая традиция: перед началом последнего акта дирижёру спектакля публика устраивает овацию, отдавая дань уважения его нелегкому труду. Давайте договоримся: попадая на оперный или балетный спектакль, мы с вами тоже поддержим эту прекрасную традицию.
Михаил Герцман, композитор
