Маленькая я тащила домой любую живность, которая не успевала убежать. Котят. Щенков. Улиток из парка. Однажды даже мышь от кота спасла. Мой альтруизм был вездесущ и беспощаден. Противовесом ему выступали ограниченное пространство квартиры и молящие глаза родителей. А ещё злобная пожилая соседка Лиза.
Когда вместо квартиры я стала тащить котят в подъезд, она устроила контратаку: всю живность в тот же день вышвыривала обратно на улицу без малейшего шанса на возвращение. Лиза нещадно сметала насыпанный корм, выбрасывала баночки с водой, а подстилки и коробки отправляла на мусорку. Ужасная женщина, в общем.
Наше противостояние имело впечатляющие масштабы. Я притаскивала одну и ту же кошку шесть раз за день. Лиза выкидывала её обратно пять раз (если мне везло). На шестой раз одуревшая от настойчивого спасения кошка сбегала сама. Щенки покидали подъезд сами, здесь участие Лизы не требовалось вовсе. Но вина за их побег всё равно автоматически оказывалась на её совести.
У любой битвы должна быть кульминация. В этой — ею стала полосатая серая кошка. Даже две. Но давайте по порядку.
К нам в подъезд приблудилось пыльное мохнатое чудовище. В отсутствие родителей я её благородно отмыла и вынужденно вернула на место. Начала подкармливать. Оказалось, у кошки должны были родиться котята. Разумеется, я сообщила это Лизе при первой же встрече. И впервые за несколько лет противостояния её стойкость дала трещину. «Пусть живёт ещё месяц. Но как только вместо одной кошки здесь будет комплект из шести — отправятся, откуда пришли», — вынесла вердикт Лиза.
Это была оглушительная победа. Целый месяц я могла жить спокойно, а остальное было проблемой будущего.
«Комплект» явился значительно раньше, чем через месяц. И так сложилось, что, едва котята начали потихоньку выползать из подвала, кошка самоликвидировалась. Лизе даже выгонять её не пришлось. Но я, в свою очередь, должна была пытаться заботиться о маленьких копиях приблудившегося чудовища.
Четверо котят шныряли по подъезду, потихоньку учились есть корм и пить из высокой коробочки из-под йогурта. А я тихо радовалась, что «трещина» в Лизиной принципиальности не затянулась. Недолго. В один из дней, когда мы с друзьями гуляли во дворе, из подъезда гордо шагнула Лиза с железным ведром под мышкой. В ведре что-то пищало и возилось.
— Вы их куда, зачем?! — мы обступили соседку со всех сторон, не давая пройти дальше.
— К реке. Хватит им тут, всё, топить пора! — Лиза пыталась прорваться через наши ряды, прижимая к себе ведро с котятами.
Кажется, прежде я так сильно не злилась. Ладно, пусть вышвыривает взрослых кошек на улицу. Пусть мешает мне ставить им миски, сметает корм. Но топить – это за гранью моего понимания. На наши шумные дебаты выбежали жители первого этажа. Коллективно, спорами и криками мы отбили ведро и унесли котят в подъезд, бросив напоследок Лизе обидное «Котоубийца!» и «Неужели в вас ничего человеческого?!» Спустя несколько часов мы с ребятами расползлись по домам. Я открыла тяжёлую подъездную дверь и застыла. На пороге подвала стояла наша злобная, бесчеловечная Лиза и тискала в руках маленькую серую копию сбежавшей кошки.
— Дурында ты мелкая, бросила тебя мамка, а ты и не знаешь, как жить-то, — тихо увещевала Лиза, неумело поглаживая кошачье ухо.
Котенок доверчиво тыкался носом в старческую ладонь и попискивал. На мой недоуменный выдох Лиза обернулась и ворчливо запричитала:
— Что уставилась? У меня тоже сердце есть! Что ж я, изверг какой?! К себе заберу Муську. Помрёт же здесь. А остальных, если через неделю не раздашь, утоплю.
Лиза прижала котёнка к себе и заковыляла на свой этаж. Спустя пару дней остальных котят действительно потихоньку разобрали. Видимо, Лиза, воодушевлённая опровержением звания «котоубийцы», подтолкнула к действиям жителей подъезда. Каждый будто задался вопросом, а что же в нём есть человеческое…
…Прошло лет десять. Уже взрослая я приезжаю в свой город раз в полгода. И каждый раз на стук моего чемодана о лестницу из двери на третьем этаже высовывается серый кошачий нос. А следом – любопытная старушка Лиза.
— Вишь, живёт моя Муська! Умница такая, птиц с подоконника гоняет, чтоб герань мою не жрали! — хвастается она и умело гладит кошачье ухо.
А в подъезде, у самого подвала, снова стоит кормушка. И, кажется, я знаю, кто насыпает туда еду. Но, конечно, Лиза в этом ни за что не признается.
Виктория Милютинская,
г. Санкт-Петербург
