Минелай - огромный пёс, способный без особых усилий вырвать поводок, наверное, вместе с рукой. Он утробно заворчал на вошедших гостей и попятился в будку… Это история о «непригодной» приютской собаке и возвращённом доверии.
- Ты к нему это, руки не протягивай особо, мало ли, что в голову придёт. Он всех либо боится, либо боится и ненавидит.
Минелай - огромный пес, способный без особых усилий вырвать поводок, наверное, вместе с рукой. Он утробно заворчал на вошедших гостей и попятился в будку.
Волонтёры одного из приютов Санкт-Петербурга подобрали его ещё щенком. Спустя два года он так и не поверил, что люди - не враги. Подпускал к себе только сотрудников, но без особого радушия. Волонтёров и вовсе на дух не переносил. Прятался в будку и недовольно рычал. Но никогда никого не трогал. Люди причинили ему много боли, но он будто брезговал им уподобляться.
Я заявилась к Минелаю спустя полгода поездок в приют. Через мои руки уже прошло несколько таких «непригодных для дома». Матильда - красивая диковатая кошка, которую взяли котёнком, а через три года вернули обратно. «Переезжаем, и так проблем куча, а тут ещё с кошкой возиться. Заберёте? Если нет, не проблема - усыпим». Матильда два года пусто смотрела в окно и кричала на каждого человека в фиолетовой, как у экс-хозяйки, куртке. В марте этого года уехала домой. По-прежнему не любит машины, когда её надолго оставляют одну и звук шуршания нейлоновых рукавов. Но вроде адаптировалась к сну на батарее и варёной курочке на завтрак.
Ника нашли недалеко от лесопилки, а его раны на боках и спине покрывали щепки. Глаза пса похожи на Млечный путь: чистые, тёмно-синие с белёсыми вкраплениями звёзд. За те четыре года, что он провёл в приюте, Ник научился компенсировать отсутствие зрения абсолютной любовью ко всему миру. Прочно прикипел к кошкам, с которыми жил во время лечения, и готов был защищать каждую из них. Его история, начавшаяся с боли и холода, обрела счастливое продолжение в любящей семье.
Пират, старый пёс, проживший большую часть жизни на улице, а после - в приюте. И закончивший её тоже без хозяина…
Красавчик, Бразилия, Маккей, Альяна, Бим, Чача… Сотни историй и жизней, собравшихся в круге общих стен. Минелай, отчаянно нуждающийся в помощи.
К нему меня пустили не слишком охотно - крупный пёс и девятнадцатилетняя девочка, едва ли способная в случае чего дать отпор. Но, видимо, мои обещания не творить глупостей сработали.
Я приезжала в приют раз в неделю, по воскресеньям. Первые пять - просто сидела по несколько часов в вольере у Минелая, аккуратно подсовывала ко входу в будку кусочки варёной курицы, которые он отказывался принимать. На шестой села ближе, послушала его ворчание, предложила курицу. На седьмой, восьмой и девятый картина повторялась с редким исключением в виде молчания в ответ на мои движения.
На улице постепенно холодало, я всё больше ёжилась у стен будки. И на мой двенадцатый визит Минелай, видимо, не вынесший этой картины, осторожно вышел из будки и пристроился рядом, плотно прижавшись шерстяным боком к моей ноге. Это было маленькой, но великой победой, с которой началась наша дружба.
Спустя три с половиной месяца мне впервые позволили взять Минелая на поводок. Он неохотно позволил надеть на себя ошейник и даже пошёл следом. Огромный пёс, никогда не знавший чужой, не сотруднической, руки, впервые вышел вслед за человеком в огромный мир, не кончающийся сетчатой стеной. Наталья, куратор его вольера, напутственно присвистнула нам вслед.
Минелай не тянул поводок, не рвался вперёд, будто прекрасно осознавал свою силу и не хотел навредить мне. Мы прошли обычный выгульный маршрут спокойно, доверительно, на расстоянии, которое позволяло просто не мешать шагу друг друга. К концу прогулки я ликовала - доверие, казавшееся в стенах вольера таким шатким, окрепло и позволяло нам обоим не бояться.
Всё рухнуло в пяти метрах от калитки в приют. Из-за поворота на нас вышла женщина, державшая на поводке небольшого пса. И Минелай среагировал мгновенно.
Все следующие события запечатлелись в моей голове как слайд-шоу. Кадр первый: Минелай, до этого спокойный и уверенный, в миг срывается в агрессию. Лает, рычит и резко дёргает поводок на себя, кидаясь вперед на мнимого врага.
Слайд второй: поводок, до этого расслабленно болтающийся у меня в руке, выскальзывает из пальцев, и я, как в замедленной съёмке вижу открытую пасть Минелая и напуганную женщину, подхватывающую свою собаку на руки. В голове выстреливает: растерзает - усыпят.
Слайд третий: мои руки, плотно обнимающие рвущегося вперёд пса. Мой, звучащий как чужой, шёпот: «Тише, всё хорошо, спокойно, идём, уходим, тише». Женщина, спешно обходящая нас и уносящая своего пса.
Со слов Натальи, выбежавший на шум, увиденная картина удивила её больше, чем лай. Огромный Минелай, тяжело дышащий, как после боя, со всё ещё приоткрытой пастью, осторожно положил голову на плечо вцепившейся в него девочки. Закрыл глаза и мерно легонько застучал хвостом о дорогу.
Когда я отважилась ослабить объятия и перехватить Минелая за ошейник, он поднял голову и заглянул мне в глаза. Такое человеческое движение, такой искренний взгляд. Будто я впервые услышала «прости» от собаки.
В следующее же воскресенье в приюте меня отговаривали снова идти с Минелаем. Разумеется, у них не получилось. Этот и все последующие выгулы я забирала именно его, мы делали несколько кругов по прогулочному маршруту и без происшествий возвращались. Мне почему-то казалось, что то боевое крещение сделало нас обоих только сильнее. Нас вместе - и подавно.
***
С момента этой маленькой истории о доверии прошло два года. Вчера мне из приюта позвонила Наталья. Смеялась и плакала в трубку. Минелай наконец перестал быть «неподходящим».
Три дня назад он уехал домой.
Виктория Милютинская, г. Санкт-Петербург.
