Продолжаем цикл публикаций о снимках Ивана Александровича Нарциссова — военного корреспондента, липчанина.
Летом 1944 года 1-й механизированный Красноградский корпус освобождал Белоруссию. После боя за одно из сёл пленных немцев собрали около дома, где прежде они располагали свой штаб. Это был дом доярки с четырьмя детьми. Во время оккупации женщина старалась спрятать своих ребят, но они не слушались, очень боялись за мать и всё время возвращались домой. Старшему было лет 11-12, младшему — около семи.
Эти ребята первыми выскочили навстречу нашим бойцам. Вслед за ними, как горох, посыпались остальные мальчишки и девчонки. В руках у Нарциссова был фотоаппарат; видимо, поэтому его первого и окружила ватага. Иван Александрович заметил, что у всех детей на шее висят маленькие фанерные дощечки, на которых чёрной краской написаны цифры. Все ребята были пронумерованы!
Нарциссов стал расспрашивать, что это и откуда. И пока слушал ответы, снимал эти бирки, ломал их и бросал в ближайшую яму. Дети рассказали, что такую нумерацию ещё в самом начале оккупации придумали полицаи. Уже знали, что и дети могут быть умелыми и бесстрашными разведчиками и связными. Боялись того, что ребята начнут помогать партизанам, а поэтому таким изуверским способом пересчитали их. Таблички запретили снимать под страхом смертной казни.
Ребята сначала не поверили в то, что за снятие фанерки могут расстрелять. Решили, что немцы запугивают. И один мальчик (в воспоминаниях он упоминается как Василий) снял с себя табличку. В первый же день его схватили. У Василия был младший братишка, привели и того. Допрашивали, но быстро разобрались, что поступок Васи — это протест против новых правил. Васю и брата вывели в центр села, собрали всех ребят. Объявили: вот, младший табличку не сорвал, он молодец. А старший номер снял, он преступник. И расстреляли.
Фашисты ждали, что теперь дети испугаются и даже помышлять не будут о каких-то действиях. Но гибель Васи разожгла такую ненависть, что в тот же вечер, ещё до комендантского часа, многие дети собрались у Васиного брата и решили избавиться от табличек, бросить их в огонь. Пусть расстреливают изверги! Вмешалась Васина мама, услышавшая речи ребят. Она закрыла собой печку и стала говорить о том, какое горе причинят дети своим матерям. Женщина плакала, вспоминала Васю и говорила: «Мы сейчас живем-то ради вас. Нам и жить тогда незачем будет. Пусть пока повисят эти проклятые номера. А мы будем силы копить для борьбы с фашистами. Не дайте им сейчас победить и деревню пустой оставить, ведь мы без вас жить не будем».
И ребята оставили номера. Но дети есть дети — и случилось так, что один мальчик табличку потерял. Бабушка не выпускала его из дома, боясь за жизнь. Да не удержала в четырёх стенах. Вылез мальчуган через окно. Схватили и его. Расстреливать не стали, просто били. От побоев и умер...
Гитлеровцы закрыли школу. Прежде здесь работало несколько учителей мужчин — это были очень пожилые люди, один из них — с палкой. Их угнали в лагерь смерти. Смотреть на это опять же заставили детей. Ребят выстроили по одной стороне улицы, а учителей поставили напротив. Выступивший вперёд фашист объявил, что немцы схватили изменников, которые внушали ученикам преступные мысли о великой Германии. Что чувствовали в тот момент мальчишки и девчонки, которые смотрели в глаза своим наставникам? А что чувствовали наставники, бессильные в тот момент уничтожить зло, творящее такую расправу? Ведь они-то говорили ребятам, что добро всегда побеждает. Один из учителей крикнул: «Ребята, свет будет, только ещё не конец туннеля! Помните нас!»
...И вот теперь, летом 1944 года, ребята рассказывали всё это Ивану Александровичу. Вслед за ним они срывали с себя номера и швыряли в ту яму. Дети будто заново обрели свои имена и фамилии. У кого-то из танкистов взяли спички, подожгли ненавистные таблички. Те загорелись не сразу. Видимо, насквозь пропитались потом и слезами.
Пока всё это происходило, пленные немцы неподвижно стояли неподалёку. И вдруг один стал как-то вроде незаметно двигаться, перемещаясь за спины других. Не сделай он этого — возможно, на него и не обратили внимания. Но у ребят глаза цепкие. Они заметили забинтованного пленного и стали указывать на него: «Этот! Этот расстрелял Васю и учителей угонял!»
Наши солдаты даже не успели ничего сделать, как ватага мальчишек подбежала к пленным, вцепилась в немца, выволокла его вперёд. Танкисты думали, что сейчас ребята будут требовать немедленного расстрела или какой-то другой смерти, более мучительной. Но кто-то из детей крикнул: «Сфотографировать его! Пусть весь мир знает этого ирода в лицо! Все будут плевать на его фотографию!»
Так появился снимок. Не знаю дальнейшую судьбу того фашиста. Но вот ещё один эпизод. В тот же день селяне стали смотреть, можно ли как-то подлатать избы. У одной женщины стали заделывать досками разбитое окно. И кто-то из мальчишек сказал: «Жаль, что мы таблички сожгли. Фанера-то не виновата, могла бы теперь и для добра послужить». Не убили фашисты самого главного в детях.
Софья Милютинская.
