Представляем вам нового молодого автора — Екатерину Попову из Мурманска. Недавно она стала одним из победителей форума-фестиваля поэтической песни и литературы малых форм «Капитан Грэй»
Герой
Солнечные лучи пробивались через густую листву, мягкий ветерок нежно колыхал траву, разнося завах летнего тепла и медовой пыльцы, пчёлы монотонно жужжали над цветами, а птицы весело щебетали. Не было ни одной причины отменить сегодняшнюю встречу. Постоянные несварения и головные боли больше не прокатывали.
— А на следующей неделе мы можем пойти в парк аттракционов. Или цирк? Тебе очень нравились обезьянки и пудели, — говорил он воодушевлённо, расстелив плед на мягкой траве, после чего достал из плетёной корзины одноразовые тарелки, еду и термос.
«Это даже смешно, мы разве в фильме, чтобы пользоваться корзиной для пикников? И какие, блин, парки с цирками, мне уже давно не пять лет, чтобы любить такое. Быть может, если я съем его глупые «бутербродики», которыми он мне все уши прожужжал, а потом сделаю вид, что мне плохо… тогда он отвезёт меня домой и всё закончится».
— Вот и бутербродики, — с натужным весельем сказал он, раскладывая на пластиковой тарелке ломтики багета, намазанные толстым слоем масла, с не менее толстыми кружочками докторской колбасы и маленькими прямоугольниками сыра сверху. Весь этот кошмар геометрии он всегда называл мерзким словом «бутербродики». Это слово для меня как звук пенопласта, скользящего по стеклу. Тупое для человека его лет.
— Ага, — равнодушно отозвалась я, бродя из стороны в сторону, лишь бы не помогать в организации этой фальши.
— Майя, — серьёзно начал он.
Неужели повоспитывать захотелось?
Я посмотрела ему в глаза. Не знаю, что он увидел на моём лице, но после морщинки на его лбу разгладились и, выдавливая из себя остатки доброты, он произнёс:
— Как дела в школе? Что-нибудь задали на эти выходные?
«Слабак», — подумала я, подбирая с земли большую палку.
Удар, третий, пятый… Мой посох разрезал воздух, не давая несчастному кусту с крапивой и шанса на спасение.
— Ну, задали сочинение написать, — после затянувшегося молчания ответила я. — Типа тема «Мой герой».
— О, как здорово. Придумала, про кого напишешь?
— Нет, — я равнодушно пожала плечами и продолжила уничтожать куст.
— У твоей мамы дедушка до Берлина дошёл, а бабушка, по-моему, была медсестрой. И про саму маму можно написать, она же это, как там молодёжь шутит? Сейчас вспомню. А, терапевт – это распределительная шляпа от мира медицины, — он натужно засмеялся. — Да, твоя мама тоже героиня, столько выдерживает.
Во-первых, я и сама знаю, о чём мне писать. Во-вторых, если она такая распрекрасная, почему ты от неё ушёл?
— Ага, — процедила я сквозь зубы, с большей силой избивая уже поредевший куст.
— Или можешь написать про моих бабушку и дедушку, я тебе снова их фотографии покажу, — не умолкал он. — Моя бабушка ветеран труда, а дедушка …
— Помню, — резко оборвала я.
Внутри всё кипело от злости. Чуть не задыхаясь, я прокричала:
— А может, мне написать про тебя? Как ты героически подал документы на развод?
— Майя, — произнёс он с нажимом. – Мы с мамой тебе говорили.
— Что так бывает, что у взрослых бывает, чтоб вас! Мы же хорошо жили!
Он встал. По его лицу я видела, что он словно слышит лай собаки, а не крик моей души.
— Майя, у нас и дальше всё будет хорошо. Послушай…
— Наслушалась! — я закричала и со всей силы отбросила свой недавно приобретённый посох. Я бы даже не поняла, куда он улетел, если бы не услышала треск веток и противный хлопок, после которого раздалось агрессивное жужжание.
Мне стало страшно, настолько страшно, что я даже не могла пошевелиться, только шаркнула ногой. Они летят на нас! Голова закружилась.
В считанные секунды он снял с себя худи и надел на меня.
— Когда я скажу, беги к машине, – просипел он, натягивая капюшон мне на голову, и затянул дрожащими руками шнурки, оставив только небольшой круг для обзора. Я с ужасом смотрела, как рой летит в нашу сторону. Почему мы не бежим? Почему не сейчас? Почему папа присел? Что он делает, почему медлит?
Он развернул меня в сторону машины, и, подтолкнув в спину громко, по-отцовски крикнул:
— Беги!
Ноги словно сами по себе начали бег. Я не разбирала дороги и видела лишь маленькую машину, обрамлённую тёмным кругом папиного худи. Дрожащие пальцы дёрнули ручку. Ничего. Я испуганно дёрнула сильнее, и дверь поддалась. Теперь в безопасности. Одна?
Рядом со мной никого не было. Около машины тоже. Я повернулась к месту нашего пикника. Папа натянул ворот футболки по самую макушку и бежал в другую сторону.
Почему?
Я неровно выдохнула. Нужно что-то сделать. Телефон! Одеревенелыми руками я ощупала карманы. Его нет. Сразу же перед глазами всплыла картина телефона, лежащего рядом с корзинкой. Но продолжила упрямо шарить по карманам в надежде, что всё не так, что я не оставила его. Даже пол в салоне проверила, надеясь, что он выпал.
Только сейчас я заметила, что мои лодыжки закрыты, хотя помнила, как утром закатывала джинсы и мама жаловалась, на эту «дурацкую моду с подворотами». Так вот почему папа возился!
Запах его парфюма, впитавшегося в толстовку ударил в нос. Крупные слёзы потекли из глаз. Что же теперь делать?
Вытирая слёзы рукавом, я перелезла на переднее сиденье и начала обыскивать бардачок и другие места. Может быть, у папы телефон остался в машине.
Бардачок словно специально был так назван – в нём царил полный бардак. Провода, жвачка, документы, шоколадка, билеты в цирк. Я посмотрела на них. Два билета на первый ряд в следующие выходные.
Кусты рядом зашевелились. Сердце замерло. Из них показался мой папа! Мокрый с ног до головы, с покрасневшей опухшей бровью, с красными от волдырей руками. Но, в целом, он был в порядке.
Я почти не помню, о чём мы говорили, как поехали к маме и когда у меня закончились слёзы. Но я помню, что родители обнимали и утешали меня, а потом в тишине он повёз нас домой.
Не могу понять, что чувствую сейчас, голова пухнет. Но надо что-нибудь сказать. Да, сейчас, или потом будет поздно.
— Цирк в выходные звучит не так уж и плохо.
